В конце концов он назначил пробы и на эту роль, пригласил пятнадцать актрис и еще разослал приглашения в семь театров. А также искал Софи через друзей-знакомых.

Ау, где ты?

Какая ты?..

– Мне за Сацкую жутко стыдно, – перебила мысли режиссера Зойка, – хорошо хоть мозгов хватило маринованными помидорами кидаться, а не сырыми яйцами… то есть – я против помидоров, но в сравнении с другими продуктами питания они явно выигрывают, так как к жертвам и разрушениям не приводят, – она развела руками, – видимо, нечем заняться этим дурам… ой, извините.

– Это точно, – усмехнулся Фадеев, доливая ликер в опустевшую рюмку. – Замучили они своими мелкими пакостями…

– Ничего себе мелкие! – подскочила Зойка. – Испортили вечер, да и… по телику небось завтра покажут, и в газетах такое раздуют!

– Больше всего я переживаю за Хэмилтона, не стоило его бросать, но, с другой стороны, я видел, как к нему сначала подскочила девушка, а затем уже телохранитель с родственником. У Хэмилтона в Москве живет дальняя родня, не то двоюродный дядя с семьей, не то троюродный брат с женой. Собственно, свободное время Рэнди проводит с ними. А по поводу газет – пусть раздувают что хотят, я уже давно не обращаю внимания на подобные выпады, к тому же сейчас я закончил съемки одного фильма и в ускоренном темпе приступаю к другому, и общество «Летняя ночь», не желая того, устроило мне неплохой пиар – шумиха пойдет только на пользу.

Ах да! Девушка рядом с американским продюсером… Зойка взяла с тарелки кусочек яблока и задумчиво поднесла его ко рту. Она видела Задольскую. Точно – Задольскую. Все происходило быстро, сердце тревожно подскакивало, и встреча не произвела особого впечатления – ну мелькнула она и мелькнула, чего удивляться. Ирка же актриса – ей самое место среди режиссеров и продюсеров.

А все-таки зачем Задольская поперлась на сцену? Уж она-то до смерти боится испачкать свои дорогие шмотки, а тут – прилетела в зону военных действий по собственной воле. Кругом помидоры летают, а она улыбается и тянет Хэмилтона за рукав… Пойди ее пойми!

– Хорошо, что этот скандал вам не повредит, а то было бы обидно.

Выпив еще рюмку ликера, Зоя почувствовала себя более уверенно. На краю дивана сидеть не слишком удобно, и она, взяв горсть арахиса в карамели, передвинулась немного назад, ближе к пухлым, высоким подушкам, и посмотрела на Фадеева. Надо же, она с ним наедине! С таким человеком! Ну, то есть не наедине, а… просто они болтают, как старые добрые друзья. И вроде как нет между ними границы (как в том сне), хотя она должна быть… Должна.

Игорь Яковлевич сделал глоток ликера и поморщился (почему не налил себе коньяк?), задел бутылку недовольным взглядом и вытянул ноги. А все равно хорошо. Хорошо.

Он поднял глаза и еще раз изучил сидящую напротив Зою… Маленькая птичка – то вспорхнет, то сядет на ветку… Ручная? Скорее нет, чем да. Гордая? Скорее да, чем нет. Она тоже вроде понятна, а тем не менее ускользает. Интересно, если протянуть руку, она исчезнет?

Фадееву на миг показалось, что за спиной вспыхнул свет, который прошел сквозь него и остановился на Зое. «Вы столь забывчивы, сколь незабвенны». А ведь он вспоминал о ней, вспоминал и не придавал этому значения… Среди непрерывных мыслей о предстоящих съемках, о Софи Брукс, о поездке в Англию хрупкая девушка в нелепой одежде вспыхивала искрой и заставляла улыбаться…

Свет за спиной стал ярче, и Фадеев сфокусировал взгляд на лице гостьи. Только сейчас он заметил, что Зоя замерла и смотрит на него остро, неотрывно. В глазах удивление, испуг…

Софи Брукс.

Софи Брукс.

Софи Брукс.

В висках застучало, и Фадеев резко встал с кресла. Память осторожно перелистнула несколько страниц назад и указала на короткий, но яркий сон. Недосмотренный сон. Халат, тапочки, она на диване… все вроде точно так же, но чуть по-другому…

Но так не бывает!

Это невероятное совпадение!

Игорь Яковлевич вспомнил свои ощущения (необыкновенные, ненастоящие и реальные одновременно), вспомнил, как легко снял рубашку и отшвырнул ее в кресло, – не было между ними преград, НЕ БЫЛО…

Не собираясь копировать своих движений, Фадеев автоматически поднял руку к воротнику и расстегнул верхнюю пуговицу – нечем дышать. Просто нечем дышать.

Сделав шаг вперед, он остановился.

Он не знал, что Зоя уже несколько минут находится в состоянии шока. Сон… СОН! СЕЙЧАС ОН ВСТАНЕТ И ПОДОЙДЕТ К НЕЙ… Снимет рубашку, отшвырнет ее в кресло и скажет: «Я все время думаю о тебе». Нет.

Так не бывает!

Это невероятное совпадение!

Они не могут… они не должны… так неправильно… Ну да, она приехала к нему домой, ну да – выпила ликер, но он же не думает?.. Зачем он ее пригласил?..

Вот Фадеев поднимает руку, расстегивает пуговицу… идет к ней…

Бежать!

БЕЖАТЬ!

Подпрыгнув с дивана, Зоя скинула халат, тапки и бросилась в коридор, сунула ноги в сапоги, подхватила с вешалки шарф, полушубок и сумочку, две секунды потратила на замок и вылетела за дверь.

– Зоя! – донеслось из квартиры, но ноги уже перепрыгивали через ступеньки.

До проезжей части она бежала не останавливаясь, не оборачиваясь. Несколько раз слышала свое имя и в ответ только мотала головой. Темно, фонари не горят – это хорошо, это правильно!

Вскочив на остановке в только что подъехавший автобус, она плюхнулась на сиденье и тяжело задышала.

Оторвалась!

Успела!

Дура.

Сунув руки в карманы, Зойка засмеялась, шок прошел, и теперь наконец-то заработали мозги. Ненормальная! Ненормальная! Ну что бы он сделал – ничего. Да и не собирался он… ну того самого… не собирался! Сесть хотел поближе или на кухню сходить или в туалет, а она – ишь размечталась!

Не сдерживаясь, она засмеялась громче.

«Я – дурында, самая настоящая дурында!» – подумала Зоя и, успокоившись, загрустила. Глупо получилось, и теперь Фадеев думает, будто у нее не все в порядке с головой, а она, по сути, не виновата, это сон… СОН…

Как только гостья хлопнула дверью – волшебный свет в квартире погас. Игорь Яковлевич прогнал остатки наваждения и прямо в тапочках бросился следом. Он звал Зою, но она не ответила – стройная фигурка метнулась к автобусу и скрылась за автоматической дверью. Уехала. Фадеев остановился и досадливо вздохнул. Колючий морозный ветер скользнул под рубашку и безжалостно обжег спину.

Интересно, если протянуть руку, она исчезнет?

– Исчезнет, – прошептал Игорь Яковлевич, разворачиваясь к дому. – Исчезнет.

Он прошел мимо ряда аккуратненьких елочек, высаженных три года назад в качестве украшения, снял с пушистой ветки горсть снега и решительно провел ладонью по лицу.